пятница, 29 января 2010 г.

il_de s e r t o_R o s so

Красная пустыня (Il Deserto rosso)

Реж.: Микеланджело Антониони. В ролях: Моника Витти, Ричард Харрис, Карло Кьонетти, Ксения Вальдери, Рита Ренуар. Франция, Италия, 1964.


А вы слышали крик? Возможно, но оставим это – кричали или нет, какая разница.

Находясь под впечатлением индустриальных пригородов Равенны, наполненных искусственно созданной красотой, маэстро Антониони выдает свой очередной шедевр, являющийся заключительной частью пенталогии об индустриальном одиночестве человека, где на этот раз главным героем выступает совершенно преображённый людьми мир, наполненный своеобразной красотой, но лишённый привычных глазу координат. Человеку, так или иначе приходится приспосабливаться к нему, и у многих это довольно хорошо получается. В комнате сына Джулианы (Витти)полно игрушек, которые являют своеобразное олицетворение уюта - любимые игрушки Валерио - робот и волчок с гироскопом, который придаёт ему устойчивость. «А знаешь, почему он не падает?»- спрашивает Уго (Кьонетти)своего сына, и сам же отвечает: «Потому что у него внутри гироскоп – это такая машина, ее ставят так же на корабли, чтобы они сохраняли устойчивость, когда море волнуется». Именно этого устройства и не хватает Джулиане, которая не чувствует опоры как в себе, так и в окружающих, впрочем это проблема отнюдь не локального масштаба.

Все не ограничивается болезнью одного человека – ее можно примерить на весь мир, о чем лишний раз свидетельствуют слова Коррадо (Харрис): «Все мы, так или иначе, должны лечиться». В результате становится понятно, что больной может оказаться едва ли не единственным здоровым человеком, страдающим от всеобщей болезни, и, сходя с ума - он всего-навсего становится абсолютно нормальным.

Джулиана переживает сильное посттравматическое стрессовое расстройство, которое является причиной напряжения ее связей с внешним миром, и, одновременно, последствием влияния окружающей среды, явно переживающей свои не самые лучшие времена, берущие начало задолго до появления на свет любого из героев фильма, коих можно по умолчанию рассматривать, как неотъемлемую часть бэкграунда, из которого Джулиана выпадает подобно испорченной детали. Впрочем, механизм скроен так надежно, что данная потеря не особенно волнует даже ее саму, а скорее сказывается на течении ее мыслей.

Перед началом работы Антониони забавлялся с цветом на бумаге, чтобы посмотреть, как выглядит зеленый рядом с сиреневым, красный – с синим, и в результате все это вылилось в неподражаемую игру цвета, столь новаторски использованного маэстро, который не пошел по пути слепого копирования, а намеренно изменяя реальную окраску вещей и объектов, создавал цветовую палитру по своей собственной воле, в результате чего каждое чувство или состояние на экране характеризуется собственным цветом, каждый из которых, в свою очередь, взаимодействует со звуком, образуя мощную картину, не смотря на поверхностный аскетизм, поражающую своей насыщенностью и богатством изобразительного ряда.

Антониони дает нам почувствовать предметы – мы их осязаем, едва ли не касаемся кончиком пальцев и языка, в результате чего практически проникаем за кадр, а далее и в голову самой героини, и начинаем слышать и видеть ее ушами и глазами; ее эмоционального состояние, мастерски переданное игрой цвета и стараниями оператора Карло Ди Пальма, постепенно передается и нам. В кадре все живет по своим законам и постоянно претерпевает изменения, подчеркивая тем самым ощущение зыбкости и неустойчивости внутреннего состояния героини, с трудом удерживающей равновесие. Все перемешивается и теряет свою истинную форму. То, что ранее казалось монументальным и неизменным, начинает смещаться и расползаться, словно песок: неизвестно откуда возникают странные металлические звуки загадочного происхождения, предметы приобретают не свойственную им окраску, а понимание оборачивается очередной ловушкой безжизненной действительности, в результате чего даже пустыня оказывается красной, а не такой, как ей положено быть. Тем временем из общей вялотекучести сюжета и кажущейся пустоты постепенно проступает, каркас мироздания, отражающий в себе центральную идею фильма, которая неуклонно ведет повествование к намеченной цели.

Вы слышали крик. Просто не придали этому значения, и потому проблему следует искать не в строении слухового аппарата, а в мотивационной сфере, сформировавшейся тем или иным образом, что является результатом расхождения точек соприкосновения между людьми современного общества. Джулиану окружают близкие, и не очень люди, с каждым из которых в любое время можно завести беседу, поговорить о самом сокровенном, и слова эти не будут утеряны, а напротив - попадут прямиком в слуховой канал собеседника. Давным-давно заданный режиссером вопрос, является на сегодняшний день более чем актуальным, но будучи произнесен вслух, тут же теряет свою ценность. Благостный порыв, продиктованный самыми доброжелательными намерениями, останавливается на полпути, а то, что так хотелось узнать, становится не столь важно, равно как и оборвавшийся крик, мгновенно тонущий в бескрайнем море закадрового пространства, и теряющий свое значение, оставаясь на периферии сознания. Смех проходит так же быстро, как и начался. И сквозь туман проступают знакомые очертания, но это уже не близкие люди, и их пустые глаза смотрят сквозь серые маски, в результате постыдного недоразумения, оказавшиеся на месте лиц, а одиноко колышущийся на мачте флаг возвещает о надвигающейся болезни, которая на самом деле уже давно властвует над миром.

От отсутствия точек соприкосновения с современной реальностью, равно как и с её обитателями, никуда не деться – так устроен мир, и рано или поздно хочется собрать чемоданы и уехать куда глаза глядят, на безлюдный остров с розовым песком и прозрачным морем. Джулиана порывается поступить именно таким образом (если бы я уехала, то взяла бы с собой все – все, что каждый день вижу, даже пепельницы. Разве можно предусмотреть все, что может понадобиться?), но проблема, от которой она бежит, становится главной причиной ее бездействия. Она не ведает причины своего несчастья (за исключением, разве что, прискорбного факта ее недалекого прошлого, при дальнейшем рассмотрении не являющим собой ничего кроме своего наличия в пространственно-временной ленте жизненных событий), и время от времени задается причинно-следственным вопросом, на который легче найти ответ, нежели пустить его в свое индустриальное сознание. «Есть ли в этом мире место, где может стать лучше?» - это уже не вопрос. «Вряд ли»,- тут же заключает Джулиана.

При просмотре фильма зритель постепенно раскаляется, его тело начинает гореть, словно оно попало в красную пустыню - Антониони можно назвать мастером психосоматической режиссуры. Ближе к финалу, наконец и мы начинаем видеть глазами героини, а может это лишь иллюзия и нам позволено воспринимать лишь то, что хочет показать режиссер, и не более того. Но, в любом случае, мы стали богаче на одно смутное чувство.

Теперь птички об этом знают и той же дорогой не летят.

четверг, 28 января 2010 г.

бл а г о

Все, что существует на свете, для чего-нибудь нужно. Можете мне поверить. Ну, например, хотя бы камень. Безразлично какой. Любой. Так вот, даже бытие сего камешка чем-то оправдано, а уж если он ни на что не может сгодиться, каков тогда смысл во всем остальном. Не обязательно знать цель существования каждого предмета - достаточно лишь понимать, что нет в мире ничего лишнего, и существование даже самой никчемной вещицы, пускай и на молекулярном уровне, преследует некую цель, служащую общемировой идее.

четверг, 21 января 2010 г.

th e_V a n i s h i ng




















Не заслуженно забытый шедевр Джорджа Слёйзера, бриллиант его фильмографии, при просмотре которого временами становится действительно жутко, а титры спустя - обидно за судьбу массового кинематографа.
После загадочного и необъяснимого исчезновения девушки главного героя во время короткой остановки на бензозаправочной станции, он (Бервутс) превращается в одержимого человека, безуспешно пытающегося найти свою возлюбленную. Спустя три года, похититель (Доннадье), ведомый неведомыми зрителю побуждениями, начинает терроризировать главного героя посланиями на почтовых открытках, а после и вовсе решает предстать перед ним во плоти. Так как фильм снят в европейских традициях, то акцент в нем сделан, в основном, на нарастающее психологическое напряжение, переданное крайне убедительно. В результате героем оказывается вовсе не пострадавший, но конец от этого не становится менее жестоким. О таком финале тайно мечтают многие мэтры кино и телевидения, но позволить его себе может далеко не каждый.

Не путать с одноименным ремейком того же Слейзера, вышедшим спустя четыре года и получившимся на порядок хуже, не смотря даже на Джеффа Бриджеса, Кифера Сазерленда и Сандру Буллок в главных ролях. В общем, та же история, что и у Михаэля Ханеке с его "Забавными играми".


пр о б л е м ы_в_о б л а с ти_к ул ь т у р н о й_ж у р н а л и ст ик и_Р о сс и и


«Фельетонная эпоха», согласно мыслям Плиния Цигенхальса писал Гессе в своем бессмертном произведении «Игра в бисер» - так было всегда, и не секрет, что актуальность этой фразы с каждым веком растет в геометрической прогрессии, постепенно приближаясь к пику, за которым, очевидно, последует новая крайность, нам неизвестная и до сей поры не понятная.

Безусловно, культурная журналистика на сегодняшний день, является центральным звеном социокультурной жизни страны, и от того еще более подвержена различного рода напастям, виновника которых определить крайне трудно, ибо это замкнутая цепь, где каждый вносит свой вклад, будь то отрицательный или положительный.

Взоры многих современных печатных изданий обращены исключительно вперед, и акцент делается в основном на самые яркие новшества, в то время как в прошлом осталось множество интересного, на сегодняшний день не менее актуального материала, без анализа которого фактически невозможно наиболее полно и глубоко понять тенденции современной культуры, что нередко ведет к поверхностному рассмотрению предмета.

Немалую роль в этом играет низкий уровень образования некоторых журналистов, иной раз пишущих о вещах, в которых совершенно не компетентны, опираясь на слухи или мнение отдельно взятой референтной личности. Смутные представления об истории описываемого предмета и о том, что делается в других искусствах и гуманитарных науках, играют отнюдь не положительную роль. Отсюда, как следствие, вытекает бедность и ограниченность лексики многих авторов современных статей и рецензий, что, в свою очередь, помимо прочего, напрямую связано с особенностями современного образования. Не маловажную роль в этой цепочке играет заказ, диктат рекламодателей, пресловутые рейтинги и прочие пережитки печатной политики, приносящие изданию деньги. В этом круговороте может пойти ко дну любой талант, а за хороший гонорар многие утопят там же и вкус, и образованность. Именно по этой причине достаточно редко можно встретить в современных изданиях качественные точеные рецензии - критику просто никто не заказывает и никто не оплачивает, потому её и нет, ибо в современном мире более актуальны точечный PR и комплекс мероприятий по повышению лояльности покупателей.

Экспертный взгляд на культурный продукт все реже нужен в изданиях, что ведет отнюдь не к радужным последствиям. В периодических изданиях третьей руки, не утруждающих себя серьезной проработкой материала, которая, по их мнению, среднестатистическому читателю только вредит, за поверхностный подход платят хорошо, в результате чего журналист, которому нет смысла лишний раз напрягаться за ту же плату, привыкает воспринимать вещи поверхностно, пишет про то, что в моде, исходя из принципа "сие читают, значит можно писать об этом" (или "я сам это читаю, можно и написать что-нибудь на эту тему"), не в пример настоящим профессионалам, которые добросовестно собирают необходимую информацию, прорабатывают ее до мелочей, анализируют, систематизируют, вкладывают в работу душу, а уж потом отправляют на стол к редактору. Стремление вогнать всё в "формат", написать "погламурнее" окончательно убивает в журналисте писателя, в результате чего на замену творчеству приходит ремесленничество. Постепенно складывается определенный «популярный» стиль, где на первый план выходит не качество, а количество. Скрупулезное описание материала и точная покадровая фиксация в тексте рецензии сюжета или события, без малейшего намека на общехудожественные и гуманитарные контексты, имеет весьма скромное отношение к культурной журналистике - именно в силу того, что искусство не сводится к ремеслу. Фактически, журналист выступает в роли своеобразного переводчика, главной задачей которого является преобразование впечатлений, профессиональных наблюдений в доступную широкому кругу читателей форму. Задача профессионального журналиста - умело соблюсти баланс между ремесленной описательностью и махровой метафорикой.

Хорошее знание материала своих коллег тоже играет очень важную роль, ибо профессионал всегда должен быть в курсе того, что творится вокруг, но, к сожалению, многие журналисты забывают об этом, в результате чего на страницы периодических изданий ежедневно выливаются тонны однообразного материала, а статьи и рецензии на схожие темы отличаются одна от другой разве что авторством. В результате ребром встает вопрос индивидуальности авторского стиля, которая фактически аннулируется, а на смену ей приходит универсальный интегративный стиль, ибо в атмосфере всеобщего копирования копий происходит невольная автозамена и последующее вытеснение индивидуального подхода.

Поэтому, одной из самых главных проблем культурной журналистики на сегодняшний день является проблема стилистики. Следует отметить, что журналист, обладающий определенным мастерством, может с легкостью донести информацию до читателей в разнообразных формах, доходчиво объяснить, абстрагироваться от профессиональных узкоспециализированных терминов и определений, с которыми могут быть не знакомы читатели. Умение излагать мысли не надумано и не умозрительно, ради абстрактной красоты слога, а так, чтобы быть понятным читателю журнала, дорогого стоит, ибо иной раз на первый план нередко выступает личность автора, затмевающая собой преподносимый материал, который в культурной журналистике всегда должен быть первичен. При прочтении иного "культурного" обозрения становится понятно все об авторе – его уме, энциклопедических знаниях и неподражаемом остроумии, в то время как чувства меры, вкуса и хорошего воспитания наблюдается явный недостаток, и на фоне сего громоздкого психологического портрета о самом предмете повествования понять ничего невозможно. Журналы и газеты, являются мощным инструментом в управлении и развитии современной культуры, и в некоторых случаях их роль может приравниваться к роли социальных институтов – фактически, это часть социума, в котором воспитывается, а в последствии корректируется характер современного человека, и именно поэтому данной отрасли стоит уделять серьезную долю внимания, чтобы не удивляться в последствии беспардонности и неуважению в отношениях между людьми. И все это сводится к стилю – умению наиболее грамотно преподнести материал, соответствовать информации - таким образом, чтобы язык автора был адекватен по стилю рецензируемому материалу и не жил своей собственной жизнью. В то же время, проблема стиля - это вопрос кругозора, который у журналиста, как у любого специалиста, часто сфокусирован на общей специфике.

Данный вопрос является многосторонним, поэтому большую роль здесь играет и низкая осведомленность самих читателей, просто на просто не ведающих о чем-то большем, в результате чего круг их интересов значительно сужается, а это влечет за собой опасность спроса низкого качества, на который, само собой, будет выдаваться такого же рода предложение. Но, надо признать, есть множество периодических изданий, которые не идут на поводу у современных привычек, и пытаются ввести в массы нечто новое, дабы расширить кругозор современного читателя.

Самое главное в культурной журналистике – энтузиазм и личная заинтересованность, ибо живая, настоящая статья должна дышать кругозором автора – чтобы заразить читателя интересом к новым поискам и открытиям, изучению ему ранее неизвестных предметов, чтобы описываемый материал и многое другое, затронутое в статье, стало бы читателю так же интересно, как и самому автору.

fa m o u s_l i t e r a ry_D ru n k s_&_A dd i c t s

Charles Baudelaire (1821 - 1867): Booze, Opium
"Always be drunk ... Get drunk militantly. Just get drunk."

Photo: Time Life Pictures./Time & Life Pictures/Getty Images
Jan 01, 1900














Edgar Allan Poe (1809 - 1849): Alcohol, Opiates
In this photo: Edgar Allan Poe
Photo: Hulton Archive/Getty Images
Jan 01, 1849
















William S. Burroughs (1914 - 1997): Heroin
“Junk is not, like alcohol or weed, a means to increased enjoyment of life. Junk is not a kick. It is a way of life.” Burroughs stopped doing smack in the 1970s, after decades of near-constant use.
In this photo: William Burroughs, William S Burroughs
Photo: Evening Standard/Getty Images
Jan 01, 1965







Brendan Behan (1923 - 1964): Alcohol
The larger-than-life Irish dramatist, poet, and novelist once said, "I only take a drink on two occasions: when I'm thirsty and when I'm not."
In this photo: Brendan Behan
Photo: Daniel Farson/Getty Images
Aug 01, 1952













Dorothy Parker (1893 - 1967): Alcohol
"One more drink and I'll be under the host." Pictured: Parker working at her typewriter while husband Alan Campbell reads the newspaper at their Bucks County, Penn., farmhouse.
In this photo: Alan Campbell, Dorothy Parker, Dorothy Parker
Photo: Pix Inc./Time & Life Pictures/Getty Images
Jan 01, 1937











Sinclair Lewis (1885-1951): Alcohol
The Nobel Prize-winning author of more than a few American classics -- Main Street, Babbit, Arrowsmith, Elmer Gantry, and more -- Lewis was a titanic and tragic drunk. "Through a miracle of physical stamina," wrote his fellow novelist Upton Sinclair, "[Sinclair] made it to the age of 66. More tragic than any shortage of years was the loss of productivity, the absence of joy."
In this photo: Sinclair Lewis
Photo: AFP/AFP/Getty Images
Jan 01, 1950









Hunter S. Thompson (1937 - 2005): Everything
"I wouldn't recommend sex, drugs, or insanity for everyone, but they've always worked for me."
In this photo: Hunter S. Thompson
Photo: Neale Haynes/Getty Images
Apr 14, 1996








Anne Sexton (1928 - 1974): Alcohol, Drugs
Winner of the 1967 Pulitzer Prize for poetry, Sexton was a popular and respected "confessional" poet (and former model) who battled depression and substance abuse for much of her life. She committed suicide at age 45 by carbon monoxide poisoning, locking herself in the garage with her car running.
Photo: AP Photo / Bill Chaplis
Oca 19, 2010










Dylan Thomas (1914 - 1953): Alcohol
"Do not go gentle into that good night, / Old age should burn and rave at close of day; / Rage, rage against the dying of the light."
Photo: Hulton Archive/Getty Images
Oca 01, 1950














Louisa May Alcott (1832 - 1888): Opium
The author of Little Women began using morphine to ease the after-effects of typhoid fever contracted during service as a nurse during the Civil War.
Photo: Hulton Archive/Getty Images
Jan 01, 1868














John Cheever (1912 - 1982): Alcohol, Various Drugs
The marvelous short story writer and novelist (Falconer, et al.) famously quit booze after a 28-day stint in rehab, and his life afterwards was immeasurably better than when he was drinking. "It wasn't just that he didn't drink anymore," his daughter Susan poignantly wrote in Home Before Dark. "It was like having my old father back, a man whose humor and tenderness I dimly remembered from my childhood. He was alert and friendly. He was interested in what we were doing and how we felt. In three years, he went from being an alcoholic with a drug problem who smoked two packs of Marlboros a day to being a man so abstemious that his principal drugs were the sugar in his desserts and the caffeine in the tea that he drank instead of whiskey."
In this photo: John Cheever
Photo: Paul Hosefros/Getty Images
Oct 06, 1979


Jean Cocteau (1889 - 1963): Opium
"To smoke opium is to get out of the train while it is still moving." The great French poet, novelist, dramatist, playwright, and filmmaker kicked his opium addiction in 1929.
In this photo: Jean Cocteau
Photo: Evening Standard/Getty Images
Jan 01, 1960











William Faulkner (1897 - 1962): Alcohol
In this photo: William Faulkner
Photo: Alfred Eriss/Time & Life Pictures/Getty Images
Jan 01, 1943
















Charles Bukowski (1920 - 1994): Alcohol
"Drinking is an emotional thing. It joggles you out of everyday life, out of everything being the same. It yanks you out of your body and your mind and throws you against the wall. I have the feeling that drinking is a form of suicide where you're allowed to return to life and begin all over the next day. It's like killing yourself, and then you're reborn. I guess I've lived about ten or fifteen thousand lives now."
In this photo: Charles Bukowski
Photo: Joan Gannij/Getty Images
Jan 01, 1976









Ayn Rand (1905 - 1982): Amphetamines
In this photo: Ayn Rand
Photo: Alfred Eisenstaedt/Time & Life Pictures/Getty Images
Mar 01, 1958
















Stephen King (1947 - present): Booze, Cocaine, Prescription Meds
In his 2000 memoir, On Writing, King revealed that he'd been so shattered by his alcohol and drug abuse in the 1980s that, even today, he cannot remember working on many of the books he wrote back then. There were times when he'd been doing so much blow that he wrote with cotton wads stuffed in his nostrils, to prevent blood dripping on his typewriter.
In this photo: Stephen King
Photo: Ted Thai/Time & Life Pictures/Getty Images
Oca 01, 1986











Jack Kerouac (1922 - 1969): Alcohol
In this photo: Jack Kerouac
Photo: John Cohen/Getty Images
Jan 01, 1959










Elizabeth Barrett Browning (1806 - 1861): Opium
The poet (looking eerily like Patti Smith) with her son in Rome.
In this photo: Elizabeth Barrett Browning
Photo: Hulton Archive/Getty Images
Jan 01, 1860













Raymond Chandler (1888 - 1959): Booze
The novelist (center) and creator of the iconic private dick, Philip Marlowe, relaxes, sort of, at a party in London. "Alcohol is like love. The first kiss is magic, the second is intimate, the third is routine. After that you take the girl's clothes off.”
In this photo: Raymond Chandler, Anthony Blond
Photo: Evening Standard/Getty Images
Jun 24, 1958











F. Scott Fitzgerald (1896 - 1940): Alcohol
"First you take a drink, then the drink takes a drink, then the drink takes you."
In this photo: F Scott Fitzgerald
Photo: Hulton Archive/Getty Images
Jan 01, 1925













Ernest Hemingway (1899 - 1961): Booze
Notorious for making fun of his fellow writers who sought relief from their own alcoholism (when Fitzgerald admitted that alcohol had bested him, Hemingway urged him to toss his "balls into the sea -- if you have any balls left"), Papa himself was an increasingly messy drunk. George Plimpton once famously observed that by the end, Hemingway's ruined liver protruded from his belly "like a long fat leech."
Photo: Apic/Getty Images
janv. 01, 1950










John Berryman (1914 - 1972): Alcohol, Various Drugs
The great American poet John Berryman (center, with beard) chats with fellow drinkers at a bar. Are there literary drunkards and addicts we missed? Send us an email at whatdidwemiss@life.com and let us know.
In this photo: John Berryman
Photo: Terrence Spencer/Time & Life Pictures/Getty Images
янв. 01, 1967

среда, 20 января 2010 г.

ei g h t - h u n d r ed_and_s ev e n t y - t h re e

Повелитель бури (The Hurt Locker)
Реж.: Кэтрин Бигилоу. В ролях: Джереми Реннер, Энтони Маки, Брайан Джерати, Гай Пирс, Рэйф Файнс, Дэвид Морс, Эванджелин Лилли. США, 2008.


Снаряженный вполне очевидным, но от того не менее мудрым напутствием Криса Хеджеса, без титров и лишних объяснений, зритель оказывается в самой гуще событий, преподносящихся в виде репортажной съемки с зоны военных действий, где в каждом кадре сквозит неподдельное напряжение, подстегиваемое ощущением реальной опасности недружелюбного Багдада. Здесь мы знакомимся с тремя героями, двум из которых нам предстоит сопереживать на протяжении всего фильма. Тот крутой парень, что жует жвачку – сержант Томпсон, он отменный командир и хороший сапер, и вдобавок к тому, в его роли выступает Гай Пирс, а это весомый аргумент, но задумка создателей простирается намного дальше, и поэтому, пережив умопомрачительную вступительную сцену, мы вскоре знакомимся с сержантом Уильямом Джеймсом - главным героем фильма. Он немного грубоват, излишне самоуверен и вызывающе безрассуден, но это не мешает ему хорошо выполнять свою работу, посему на первом же задании он одевает защитный костюм и лезет в самое пекло. Отморозок,- дает свое заключение полковник Рид. При всем наборе отрицательных сторон Уила, чей портрет на первых порах ярко контрастирует с фигурой сержанта Томпсона, режиссеру, шаг за шагом, пускай и с остановками на кулачные разборки и словесные перепалки, удается построить неподдельное доверие к главному герою, в результате чего, ближе к концу просмотра, зритель едва ли не лично готов выпрыгнуть из кресла, дабы вытащить того из очередной взрывоопасной ситуации.

Фильмами про войну сегодня мало кого можно удивить, и поэтому без оригинальной идеи в жанр, где отметились такие мэтры, как Кубрик, Коппола, Спилберг, Стоун, Иствуд, Малик, Скотт и др., соваться не стоит. Наученные плачевным опытом своих коллег, многие режиссеры предпочитают лишний раз не ступать туда, где и без них уже сказано достаточно много. Не лишним будет напомнить о том, с каким скепсисом и недоверием привык относиться современный зритель к работам женской половины земного шара, тем более что перед нами не очередная мелодрама, а фильм о войне в Ираке, от чего возможность плачевного исхода возрастает вдвойне. Но для настоящего профессионала сии факты – пустой звук. С привычной твердостью и строгостью ступая по тропе не по-женски жесткого и бескомпромиссного кино, режиссер Кэтрин Бигилоу предлагает нам свой, отстраненный женский взгляд на войну, попутно отодвигая в тень добрую часть потенциальных конкурентов. Поставив во главу угла идею, вынесенную в заглавные титры, Бигилоу и команда попытались выжать из нее все возможное, в результате чего получился целостный и весьма неоднозначный фильм о буднях членов подразделения элитных саперов, по совместительству - одна из лучших работ в фильмографии Бигилоу, на счету которой и без того числится не один хороший фильм. Достаточно лишь вспомнить культовую картину «На гребне волны», с ее лихо снятыми сценами серфинга на морских волнах, а так же сложное многожанровое творение «Странные дни», так и оставшееся непонятым среди мэйнстримовых зрителей. Кэтрин Бигелоу всегда была движима не столько жаждой коммерческого успеха, сколько интересом к психологии взаимоотношений человека и природе насилия, столь привлекательно выглядящего на экране, и, балансируя на грани экшена и драмы, всегда умудрялась создавать кино, одновременно угодное и нашим и вашим. Можно обвинять ее в излишнем приукрашивании кровопролития (чего только стоит вступительная сцена взрыва с макро съемкой и slow-motion), но это не отменяет факта глубокой проработки затрагиваемой темы. Помимо всего прочего, картина насквозь пропитана приятными мелочами, в числе которых - Гай Пирс и Рэйф Файнс, а так же Дэвид Морс и Эванджелин Лилли, выступившие в небольших ролях, пребывание коих на экране длится не многим больше недавнего камео Арнольда Шварценеггера, но по своей силе и действенности превосходит его в несколько раз. Звезд первой величины здесь не особенно жалуют, и их появление на экране, равно как и исчезновение происходит без лишнего шума, что добавляет фильму знатную долю шарма.

Проследовав за главным героем до самого конца, зритель начинает понимать, откуда берется его непокорность и упрямство, временами раздражавшие или удивлявшие в начале, и каждая из пережитых ситуаций начинает казаться сущей мелочью, очередным заданием в череде дней, оставшихся до смены 2-й роты. Постепенно приходит понимание того, что ни человек с детонатором, ни машина, набитая взрывчаткой, ни «живые бомбы», ни духи в целом несут реальную опасность, а все то, что находится вне радиуса занятия, без которого жизнь превращается в рутину и бытовую ловушку. Не раз сталкиваясь лицом к лицу с угрозой смерти, герой по-настоящему пасует перед проблемой выбора кукурузных хлопьев для своего ребенка. Для него каждая новая бомба – глоток воздуха, необходимого для жизни, в то время как то, что люди привыкли называть «настоящей жизнью» - лишь возможность в очередной раз ощутить потребность в новой инъекции адреналина. История сержанта Джеймса, в некотором смысле, перекликается с судьбами воспетых в своих произведениях Ремарком, Хемингуэем, Фицджеральдом и др., героев потерянного поколения, многие из которых, будучи не в силах адаптироваться после войны к мирной жизни, кончали с собой или сходили с ума, с тем лишь отличием, что Уильям четко осознает свои потребности. Аналогичные вопросы в свое время рассматривались во «Взводе» и «Охотнике на оленей» Оливера Стоуна, а так же в недавних «Морпехах» Сэма Мендеса, с которыми у данной картины наблюдается наибольшее количество точек соприкосновения, но это и не удивительно, ибо оба фильма, пользуясь сходными методами, в результате приходят к одной простой идее: война – это наркотик, с той лишь разницей, что для героя Джека Джилленхола она закончилась раз и навсегда. Личная война героев обоих фильмов проходит не там, где рвутся снаряды и свистят пули - она точит их изнутри, и не секрет, что действиями главного героя движет не чувство долга, а элементарная зависимость, утолить которую способен лишь исступительный танец на границе жизни и смерти.

Данная картина не имеет сюжетной завязки в привычном смысле слова: здесь нет злодея, ожидающего своего героя, нет большой миссии, которую нужно выполнить, во что бы то ни стало, наконец, нет ни фейерверков, ни блистательных погонь, зато вместо этого мы получаем честную, без прикрас, историю человека, всецело преданного своей работе, которая одновременно убивает и наполняет его жизнью. Два часа экранного времени отведены под детальную хронику операций элитного отряда по разминированию бомб, честно исполняющего свои обязанности. Бесконечное обезвреживание начиненных взрывчаткой объектов, один за другим возникающих на пути героев, вопреки подсознательным ожиданиям, не перерастает во что-то большее, отдельные эпизоды из жизни героев не завязываются в тугой узел интриг, так и оставаясь не более чем живописанием тяжелых будней американских саперов в Ираке. На смену очередному обезвреженному объекту приходит другой, за которым, в свою очередь следует третий, еще более взрывоопасный. Знакомя нас с военными буднями, Бигилоу предлагает совсем не женский взгляд и, как выясняется ближе к концу, даже не на войну вовсе, а на проблему выбора человеком своего жизненного пути. Ближе к титрам напрашивается вполне резонный вопрос: кому же нужна эта война? На что нам, без лишних намеков, дают вполне откровенный ответ, навеянный фразой из книги Криса Хеджеса, бывшего зарубежного корреспондента газеты "Нью-Йорк таймс", лауреата высшей журналистской награды США - Пулитцеровской премии: мир делится на людей зависимых и тех, кто дает им возможность таковыми оставаться, поэтому, до тех пор, пока существуют люди, получающие удовольствие от «лихорадки боя», сея глупость будет нужна как тем, так и другим.

Фиктивный конец: Сержанта Джеймса, одетого в защитный костюм, отбрасывает на землю взрывной волной, и камера фиксируется на нем. Вслед за этим из-за кадра слышатся крики, шорохи, шум заводимого мотора, а недвижимый сержант так и продолжает лежать на земле в своем костюме. Когда суматоха утихает, голоса за кадром начинают обсуждать, как они едва не погибли от взрыва, и все словно забывают о сержанте. Позже становится понятно, что кадр статичен, и даже пыль, поднятая взрывной волной над землей, застыла в воздухе.

А теперь, если вы еще не видели сего творения, посмотрите его и узнайте, каков конец на самом деле.

www.kino-teatr.ru