Красная пустыня (Il Deserto rosso)
Реж.: Микеланджело Антониони. В ролях: Моника Витти, Ричард Харрис, Карло Кьонетти, Ксения Вальдери, Рита Ренуар. Франция, Италия, 1964.
А вы слышали крик? Возможно, но оставим это – кричали или нет, какая разница.
Находясь под впечатлением индустриальных пригородов Равенны, наполненных искусственно созданной красотой, маэстро Антониони выдает свой очередной шедевр, являющийся заключительной частью пенталогии об индустриальном одиночестве человека, где на этот раз главным героем выступает совершенно преображённый людьми мир, наполненный своеобразной красотой, но лишённый привычных глазу координат. Человеку, так или иначе приходится приспосабливаться к нему, и у многих это довольно хорошо получается. В комнате сына Джулианы (Витти)полно игрушек, которые являют своеобразное олицетворение уюта - любимые игрушки Валерио - робот и волчок с гироскопом, который придаёт ему устойчивость. «А знаешь, почему он не падает?»- спрашивает Уго (Кьонетти)своего сына, и сам же отвечает: «Потому что у него внутри гироскоп – это такая машина, ее ставят так же на корабли, чтобы они сохраняли устойчивость, когда море волнуется». Именно этого устройства и не хватает Джулиане, которая не чувствует опоры как в себе, так и в окружающих, впрочем это проблема отнюдь не локального масштаба.
Все не ограничивается болезнью одного человека – ее можно примерить на весь мир, о чем лишний раз свидетельствуют слова Коррадо (Харрис): «Все мы, так или иначе, должны лечиться». В результате становится понятно, что больной может оказаться едва ли не единственным здоровым человеком, страдающим от всеобщей болезни, и, сходя с ума - он всего-навсего становится абсолютно нормальным.
Джулиана переживает сильное посттравматическое стрессовое расстройство, которое является причиной напряжения ее связей с внешним миром, и, одновременно, последствием влияния окружающей среды, явно переживающей свои не самые лучшие времена, берущие начало задолго до появления на свет любого из героев фильма, коих можно по умолчанию рассматривать, как неотъемлемую часть бэкграунда, из которого Джулиана выпадает подобно испорченной детали. Впрочем, механизм скроен так надежно, что данная потеря не особенно волнует даже ее саму, а скорее сказывается на течении ее мыслей.
Перед началом работы Антониони забавлялся с цветом на бумаге, чтобы посмотреть, как выглядит зеленый рядом с сиреневым, красный – с синим, и в результате все это вылилось в неподражаемую игру цвета, столь новаторски использованного маэстро, который не пошел по пути слепого копирования, а намеренно изменяя реальную окраску вещей и объектов, создавал цветовую палитру по своей собственной воле, в результате чего каждое чувство или состояние на экране характеризуется собственным цветом, каждый из которых, в свою очередь, взаимодействует со звуком, образуя мощную картину, не смотря на поверхностный аскетизм, поражающую своей насыщенностью и богатством изобразительного ряда.
Антониони дает нам почувствовать предметы – мы их осязаем, едва ли не касаемся кончиком пальцев и языка, в результате чего практически проникаем за кадр, а далее и в голову самой героини, и начинаем слышать и видеть ее ушами и глазами; ее эмоционального состояние, мастерски переданное игрой цвета и стараниями оператора Карло Ди Пальма, постепенно передается и нам. В кадре все живет по своим законам и постоянно претерпевает изменения, подчеркивая тем самым ощущение зыбкости и неустойчивости внутреннего состояния героини, с трудом удерживающей равновесие. Все перемешивается и теряет свою истинную форму. То, что ранее казалось монументальным и неизменным, начинает смещаться и расползаться, словно песок: неизвестно откуда возникают странные металлические звуки загадочного происхождения, предметы приобретают не свойственную им окраску, а понимание оборачивается очередной ловушкой безжизненной действительности, в результате чего даже пустыня оказывается красной, а не такой, как ей положено быть. Тем временем из общей вялотекучести сюжета и кажущейся пустоты постепенно проступает, каркас мироздания, отражающий в себе центральную идею фильма, которая неуклонно ведет повествование к намеченной цели.
Вы слышали крик. Просто не придали этому значения, и потому проблему следует искать не в строении слухового аппарата, а в мотивационной сфере, сформировавшейся тем или иным образом, что является результатом расхождения точек соприкосновения между людьми современного общества. Джулиану окружают близкие, и не очень люди, с каждым из которых в любое время можно завести беседу, поговорить о самом сокровенном, и слова эти не будут утеряны, а напротив - попадут прямиком в слуховой канал собеседника. Давным-давно заданный режиссером вопрос, является на сегодняшний день более чем актуальным, но будучи произнесен вслух, тут же теряет свою ценность. Благостный порыв, продиктованный самыми доброжелательными намерениями, останавливается на полпути, а то, что так хотелось узнать, становится не столь важно, равно как и оборвавшийся крик, мгновенно тонущий в бескрайнем море закадрового пространства, и теряющий свое значение, оставаясь на периферии сознания. Смех проходит так же быстро, как и начался. И сквозь туман проступают знакомые очертания, но это уже не близкие люди, и их пустые глаза смотрят сквозь серые маски, в результате постыдного недоразумения, оказавшиеся на месте лиц, а одиноко колышущийся на мачте флаг возвещает о надвигающейся болезни, которая на самом деле уже давно властвует над миром.
От отсутствия точек соприкосновения с современной реальностью, равно как и с её обитателями, никуда не деться – так устроен мир, и рано или поздно хочется собрать чемоданы и уехать куда глаза глядят, на безлюдный остров с розовым песком и прозрачным морем. Джулиана порывается поступить именно таким образом (если бы я уехала, то взяла бы с собой все – все, что каждый день вижу, даже пепельницы. Разве можно предусмотреть все, что может понадобиться?), но проблема, от которой она бежит, становится главной причиной ее бездействия. Она не ведает причины своего несчастья (за исключением, разве что, прискорбного факта ее недалекого прошлого, при дальнейшем рассмотрении не являющим собой ничего кроме своего наличия в пространственно-временной ленте жизненных событий), и время от времени задается причинно-следственным вопросом, на который легче найти ответ, нежели пустить его в свое индустриальное сознание. «Есть ли в этом мире место, где может стать лучше?» - это уже не вопрос. «Вряд ли»,- тут же заключает Джулиана.
При просмотре фильма зритель постепенно раскаляется, его тело начинает гореть, словно оно попало в красную пустыню - Антониони можно назвать мастером психосоматической режиссуры. Ближе к финалу, наконец и мы начинаем видеть глазами героини, а может это лишь иллюзия и нам позволено воспринимать лишь то, что хочет показать режиссер, и не более того. Но, в любом случае, мы стали богаче на одно смутное чувство.
Теперь птички об этом знают и той же дорогой не летят.
